Я начала часто ходить в кино. Ну как часто - примерно раз в месяц.
Но самое смешное, что хожу я не на новинки, а совсем даже наоборот.
Смотрю фильмы 60-х и 80-х: отреставрированные, любовно представляемые Долиным лично.
В прошлом месяце (собственно, в июле) ходила на "Июльский дождь" Марлена Хуциева. Какая там Москва. Я никогда не знала (и никогда не узнаю) этой Москвы. И как всегда у Хуциева - вот перед тобой картина: мягкая, лёгкая, понятная. В чём-то даже уютная. Обывательская какая-то. А вот сцена. Одна сцена. Как кислота, как нож. Острая.
Живая.
И ты вдруг понимаешь, что всё, что до этого было - какой-то очень странный быт. Бытие. Но не жизнь. И главная героиня предстаёт не главной. И даже не героиней. А просто дурой и сволочью. В советском таком понимании. И с советсткой такой интонацией. Форменная сволочь.
- А Вы когда-нибудь прививали себе яд кураре? Вы, Алик!?
- Я? Нет! Я не прививал себе яд кураре. Мне приходилось иметь дело с более приятными вещами. Например, с сиренью. Однажды я пролежал четыре дня в кустах сирени…
- В сиреневом садочке!?
- Вот именно. Но вот только было одно маленькое неудобство. Вокруг были их танки. А впереди было наше минное поле. А сирень была крупная… вот такие грозди болтались в прицеле. С тех пор я не люблю запах сирени. А заодно и черёмухи.
А в конце фильма - первая встреча ветеранов у Большого, снятая кинематографистами. Снята она была случайно, Хуциеву просто повезло оказаться в нужное время в нужном месте.
Я очень плакала.
А впереди у меня уже купленные билеты на "Иглу" и на "Годовщину революции" - дебютный фильм Дзиги Вертова, великого режиссёра-документалиста, который по сути создал искусство монтажа. Это имя, которым Россия и Польша могут гордиться по праву. И которого (как это часто бывает) практически никто не знает.