Биологическая реальность нас не догонит...

Выходные еще раз доказали, что я псих. Ну не то, чтобы ктоо-то сомневался, но все же...
Встретились с Винки, и я был неимоверно счастливым ребенком. Солнце, я зверски рад, что ты приехал!) Совместное поедание суши все-таки объеденяет неимоверно.
Дальше следуют зарисовки из жизни. Дабы не забыть. А если забыть, то прочесть и вспомнить.
Вин просматривает меню. 5 минут, 10 минут... Захлопывает со счастливо-мученическим вздохом:"Чай я выбрала!" Я чуть не умерла со смеха.
Мне как всегда прочитали лекцию на тему: все вы, москвичи, ленивые и нелюбопытные создания, не знаете, где можно потанцевать рок-н-ролл и где гей-тусовка собирается... Кхм. Наш ответ Чемберлену: я рассказывала петербурженке об истории архитектуры Северной столицы. Один-один?)
Дальше-больше.
Вопли шепотом: "Женщину хочу!" (об официантке).
Поиски соуса. Вовремя замеченный соус на столе избавил нас от позора: воображение сразу подсказало, как бы на нас смотрели, если б мы пристали с негодованием: где наш сооовус?!
Налопались, поржали, пошла я встречать Рин. Увидела Чудо джей-рокерское. Первый вопрос, сказанный ехидным мной: "А мама видела?" Мама, естессно, не видела. Как ты домой-то вернулась?))
Пришли в Тануки к Вин. Мы с Винки сидели и умилялись, как Рин кушала. Не забывая ужасаться и восторгаться - это Чудо заказало 5 видов ролл. Что самое интересное - все сама съела)
Дальше принесли очередные напитки.
Я уже не помню, как мы до этого дошли, но логические выкладки на тему: какого же пола всем известное Чудо(для справки - не Рин. С этим Чудом все понятно) до сих пор веселят наши неокрепшие детские души.
Поныли Вин, чтобы она нашла фоточки, сидели, смотрели и думали пользуясь логикой из анекдота:
У Гарри украли мантию-невидимку. Пошел он в гостиную и стал совещаться с Роном и Гермионой:
— Украли мантию-невидимку. Значит, это был кто-то видимый.
Рон:
— Раз видимый, значит, слизеринец.
Гермиона:
— Раз слизеринец, значит, Малфой.
Все вместе:
— А ну пошли разбираться!
Пошли они, отловили Малфоя и отколотили. А тот пожаловался Снейпу.
Тогда Снейп вызвал к себе на разбирательство всех четверых.
— Итак, Поттер, как вы все это объясните?
— Понимаете, профессор, у меня украли мантию-невидимку. Ну, мы и подумали: раз мантию-невидимку — значит, это был кто-то видимый, раз видимый — значит, слизеринец, раз слизеринец — значит, Малфой.
— Хм… Интересная логика, — фыркнул Снейп. — Ждите меня здесь. Он вышел и через минуту вернулся с коробкой в руках.
— Раз вы такие умные, попробуйте отгадать, что в коробке!
Гарри:
— Коробка квадратная.
Рон:
— Если квадратная — значит, внутри что-то круглое.
Гермиона:
— Если круглое — значит, оранжевое.
Все вместе:
— Апельсин!
Снейп достает из коробки апельсин.
— Драко, верните мантию Поттеру.
(с)
Ну а дальше пришли какие-то мальчики, абсолютно зажатые, стеснительные и далекие от нашего мира. Мы их тихо-тихо жалели... и громко ржали.

А в воскресение компьютер выносил мне мозг.
Я грустно вздыхал и косился на телефон с безмолвным вопросом: и почему ж мне никто не звонит-не пишет?
Мысли материальны!
Позвонил Рали. Из Честера. Просто чтобы поболтать.
Я щастлифф, друзья!))

---

Ну, кто куда, а я домой наконец-то...

---

Вчера препод по рисунку *один-единственный Препод, которого я люблю и обожаю, ибо он действительно Преподаватель, а не "так, зашел на минутку-заняться нечем, а тут вы-должно ж у меня быть хобби" * на мои причитания:"А нужно только панораму Москвы рисовать? Или другой город тоже можно? Можно? И Таллин можно?" начал мне рассказывать, какой это замечательный город(нет, он не про столицу нашей а вот нашей ли? мы ж все с вами не в этом государстве родились родины говорил). Наииивный.
Под любопытствующим взглядом однокурсницы вытащила альбом с двумя посещениями одного из любимых городов сама поражаюсь, сколько у меня этих "любимых городов"... у меня было счастливое детство. Альбом в сумке оказался совершенно случайно, но очень в тему.

Я псих, знаю.
Ну не могу я не думать об этом городе.
Тем более, что до 30 числа осталось всего 12 дней.
перечитываю последнее предложение, округляю глаза и замираю. про себя, шепотом, по слогам повторяю: две-над-цать дней.

---

А я знаю, чего я хочу.
Правда-правда.

---

Захотелось подурачиться)

1. Кто комментирует этот пост, тому я дам цвет.
2. Надо будет в своем дневнике написать ассоциации, связанные с этим цветом
- связанную с детством;
- связанную с чувством;
- связанную с природой;
- связанную с чем/кем угодно

От Samael-sama - светло-голубой.
Детство. Светло-голубой... Вспоминается светло-голубое платье, которое мне так и не купили, но в котором зверски хотелось пойти на какой-нибудь праздник в школу. Ууу... как мне обидно было!)
А еще горка в виде динозавра была покрашена в светло-голубой. Помню свой шок, когда мы в детском саду вместо того, чтобы гулять во дворе, пошли куда-то там, а там... горки... в виде... динозавров! Вот счастье у ребенка было.

Восторг. Ничем не перебиваемый, щенячий такой восторг. Потому что этот цвет ассоцируется прежде всего с летящими самолетами. А это зрелище я обожаю невероятно и даже непонятно почему.
А еще страх. Светло-голубой - цвет зимнего неба. Цвет мороза. А я не люблю ни то, ни другое.

Природа. Светло-голубой. Ну зимнее небо, это я уже сказала. А еще вспоминается почему-то вычитанное где-то... что есть голубые звезды. Всегда хотела на такие вот посмотреть. Река Тара. Первая горная река, которую я увидела, так сказать, вживую. Небо над Парижем. Ну люблю я небо))

Есть такие строчки
Он прекрасен без прикрас -
Это цвет любимых глаз,
Это взгляд бездонный твой,
Опалённый синевой,
Это цвет моей мечты,
Это краска высоты.
В этот голубой раствор
Погружён земной простор
Н. Бараташвили

---

Неделя прошла до безобразия быстро.
И вот сегодня я сижу и думаю, что впереди выходные. Наконец-то.
Все-таки год работы без отпуска, помноженный на учебу в институте - достаточно муторное дело. От него зверски устаешь. Вчера вот пришла домой и поняла, что у меня, как в том мультике, даже на то, чтобы посмотреть телевизор сил нет.
А компьютер дома накрылся. Следовательно, реферат я буду писать, сидя на работе. Часиков эдак до 10. Потом поеду на старую квартиру и буду наслаждаться одиночеством. Хороший план, нэ?
Завтра просто обязан быть хороший день. И это даже не обсуждается. Вин, Ромео и суши. Уже предвкушаю чУдное и чуднОе времяпрепровождение.

---

UPD: Наташ, спасибо)

Гуляли мы, значится, с Наташкой.
А она возьми и сфотографируй меня.

Ну и собственно.

---

Наташка, спасибо!..

И когда ты будешь плакать, что скоро двадцать, то есть четверть жизни вылетела в трубу, не умеешь ни общаться, ни одеваться, и не знаешь - а куда тебе вдруг деваться, только богу плакаться на судьбу.
И когда тебя не возьмут ни в друзья, ни в жены, а оставят сувенирчиком на лотке, ускользнут, уйдут из жизни твоей лажовой - а тебя из печки вытащат обоженной и оставят остужаться на холодке.
И когда тебе скажут - хочется, так рискни же, докажи, что тоже тот еще человек, ты решишь, что вроде некуда падать ниже, и вдохнешь поглубже, выберешься из книжек - и тебя ударит мартом по голове.
И вода, и этот воздух горячий, блядский, разжиженье мозга, яблоки в куличе. И друзья, котрые всё же смогли добраться, обнимают так дико трогательно, по-братски, утыкаются носом в ямочку на плече.
Ты уже такая уютная - в этих ямках от носов твоих женатых давно мужчин, несмеянка, синеглазая обезьянка, под мостом горит Нева нестерпимо ярко, и звенит трамвай и сердце твое трещит.
А весна всегда отказывает в цензуре, разворачивает знамена, ломает лед, ветер хлещет по щекам золотым безумьем, на распахнутом ветру, на трехкратном зуме, обниматься на бегу, целоваться влет.
И тогда ты будешь буковками кидаться, как остатками несъеденного борща. Твой роман не пережил никаких редакций, вы вообще такие дружные - обрыдаться, то есть даже разбегаетесь сообща.
Ноль седьмое счастье, двадцать седьмое марта, голубое море, синие паруса. Ты заклеиваешь конверты и лижешь марки, солнце бьется наверху тяжело и марко, и густым желтком стекает по волосам. (с)Аля Кудряшева

---

Научите меня жить так же легко и прозрачно.
Срываться с места.
Улыбаться невпопад.
Плакать от счастья.
Не бояться.

Не сможете?..

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Мир разбивается на осколки. Осколки искрят на солнце. Ослепляют.

Чужая нежность и боль бьют наотмашь. Неужели такие люди бывают? Неужели мир может их вместить?
Насмешка - привет с малой родины. Придется в этом году все же ехать. А я по дороге буду проезжать Мариуполь?.. Нет, вроде не буду.

Чужие глаза. Чужой взгляд. Чужой мир.
Своя только жадность.

---

Ну, "надежды юношей питают"

Газеты пишут что зима, а у меня в душе весна,
Я знаю, ты сойдёшь с ума, когда узнаешь, что о нас
На небесах идёт молва,
Что мы с тобой и есть те два печальных ангела,
Что всё узнали из сердца о своей судьбе,
Моя родная, ты нужна мне наверно больше, чем себе

Газеты пишут что война, что каждый рад своей судьбе,
О том как ты меня узнала по отражению в себе,
А в небесах идёт молва,
Что мы с тобой и есть те два печальных ангела,
Что отказались от благословения небес,
Своею жизнью доказали существование чудес

П.Кашин

---

Новые люди...

Eranwen, здравствуйте!
Позвольте поприветствовать.
Меня как всегда мучает вопрос: "что же Вас привлекло в этом заурядном месте?"

---

Мое "творчество". Дабы не потерять на просторах нэта...

Нам не приснятся кошмары.

— Гермиона, проснись!
— А… Что? Который час? Какого черта ты меня разбудил? Что случилось?
— Ты кричала во сне. Звала Северуса…

Обвожу взглядом нашу спальню. Никакого зеленого. К черту серебро. Вокруг только оттенки синего и неизменный черный цвет. Свечи. Как только я переехала к тебе, мы изменили обстановку всех комнат, в которых я бываю. Получилось не так уж и много: спальня, ванная, столовая, гостиная. В библиотеку здесь, в твоем поместье, я не хожу. Странно, не правда ли, Гермиона Грейнджер, всем известная Всезнайка, игнорирует одну из лучших библиотек магической Британии! Но это так. Я не мазохистка, ты же знаешь. А с твоей у меня связаны четкие ассоциации. Не у тебя одного род богат настолько, что может позволить себе собрать и содержать такую библиотеку. Почти такая же была у моего мужа. А значит, теперь есть у меня.
Пока я вспоминаю прошлое, отгоняю от себя видения не случившегося настоящего, ты смотришь на меня. Обычно твой взгляд скользит мимо. Заставляет почувствовать себя ничтожными и не имеющими права на существование. Обычно это так. Но не сейчас, когда мы с тобой одни в комнате. Более того, в одной постели.

— Прости. Я снова не дала тебе выспаться. Прости…
— Прекрати извиняться. Это происходит не так уж часто.

Ты, как всегда, обрываешь мои нелепые извинения. Вглядываешься в глубину моих глаз. А я просто смотрю на тебя. На твои серые глаза, серебристые до белизны волосы, утонченные черты лица. Чего еще ждать от Малфоя? Но сколько раз я глядела в твои глаза, Люциус? Сколькими красочными эпитетами и просто банальными сравнениями награждались эти глаза многочисленными любовницами и любовниками их обладателя? Для меня твои глаза просто серые. Обыкновенно серые… и живые.
Я вдруг судорожно прижимаюсь к тебе. Ты обнимаешь меня одной рукой, и мы застываем в чертовски неудобной позе. Но мне плевать. Ты рядом. Я не одна. И я произношу три слова. Ты так часто слышишь их от меня. Всего три слова. Иногда они меняются местами, порой я прибегаю к помощи синонимов. Но смысл остается тем же. И я произношу эти три слова, такие привычные, такие родные.

— Только попробуй умереть!

Ты чуть-чуть, совсем немного усмехаешься, и:

— Война закончилась, Гермиона, Пожирателей Смерти всех переловили. Ты же сама убила последнего.
— Люциус, с последним я сплю!

Какой черт дернул меня за язык?! Вопрос явно риторический. Ты. Всегда и во всем последние полтора года. Твое влияние.
А сейчас ты просто улыбаешься. Сажаешь к себе на колени, тебе наверняка неудобно, но ты удерживаешь меня.

— Война закончилась. Со мной ничего не случится.

Северус тоже так говорил. Часто повторял мне это, пытаясь убедить. Однажды слова не помогли. Как выяснилось, слова вообще редко помогают. Это понимаешь только после смерти. Я поняла после смерти мужа. Северус, в каких ты сейчас заоблачных далях? Как ты там? Мне бы так хотелось сказать тебе…

— Он знает.
— Что? О чем ты?
— Он знает, что ты его любишь.

Твой голос не дрожит, Люциус. Ты как всегда спокоен. А я вдруг задумываюсь. Над чем? Над настоящим временем, в котором ты употребил этот глагол.
А над поместьем встает луна. Серебряные лучи ласкают кроны деревьев и черепицы крыш. Мертвенно-бледный свет затапливает поместье. Я смотрю в окно. Если бы я хотела, я бы с легкостью вспомнила, кто умер в этот день, 27 июня. Но я не хочу. Я не мазохистка.



* * *


Вечер. Работа закончена, все дела сделаны, тупая ноющая боль в висках почти забыта. Я возвращаюсь в Малфой-Мэнор. Надо сказать, в преотвратном настроении. Сегодня был не день, а кошмар какой-то. Все туда-сюда бегали, орали, сыпали проклятьями. Что еще ждать, казалось бы? Но одно дело, когда все ЭТО из-за тревоги, погони, боевой обстановки. Другое — квартальный отчет.
Захожу в мрачный средневековый замок. Если с мрачностью поместья Снейпа я боролась не покладая рук, то это место менять абсолютно не хочется. Пусть всё будет так, как было веками. Хоть какая-то стабильность. Антиаппарационный барьер мы решили не снимать — мало ли что. Так спокойнее. Иду прямо в гостиную, где находится чудесный бар. То, что мне сейчас очень нужно, стоит на второй полке справа. Моя любимая комната в поместье встречает меня золотистыми лучами заходящего солнца. На миг останавливаюсь, чтобы полюбоваться на открывающийся вид: поля, луга, леса, где-то вдалеке — небольшая речка. Все наполнено светом, счастьем и каким-то невозможным покоем. Самое интересное, что этот замок похож на мою жизнь: вокруг свет и тепло, а я смотрю как будто со стороны, из холодного и страшного имения. Чертыхаясь, наливаю себе коньяк. Тебе, конечно, не понравится, что я пью, но сейчас мне это безразлично. О Мерлин, какой вкус! Гораздо лучше всего, что я пила сегодня. В который раз делаю вывод: напиваться нужно только здесь. Так ведь не позволят…

— Что празднуем? Или правильней было бы спросить: кого хороним?

Все-таки ты удивительно циничный человек. Так говорить о смерти, когда потерял самую любимую, родную, желанную, единственную… кем еще была для тебя Нарцисса Малфой, в девичестве Блек? Жена, любовница, друг, мать твоего единственного сына и наследника. Да… если бы кто-нибудь знал, как ты ее любишь. Этого ты никогда и никому не показывал. Свою любовь, нежность, свое тепло. Все уходило на Нарциссу. Даже с сыном ты был холоден и неприступен. Хотя, почему был?

— Ну, так с чего вдруг ты решила напиться?
— Отстань, Люциус! И без тебя день был ни к черту. А все из-за этих отчетов.
— А ты свой еще месяц назад сдала, если не ошибаюсь?

О Мерлин, какой тон! Правильно говорят, что Малфой без язвительности, как Дамблдор без лимонной дольки.

— Я сдала его вчера, Люциус.

Подходишь, отбираешь бокал. Ставишь на стол. Целуешь. Меня, а не бокал, конечно. Тихо хихикаю, представляя тебя, целующего кружку.

— Гермиона, ты пьяна. Что ты пила до того как соизволила добраться до моих запасов спиртного?
— Э-э-э… бутылка Огневиски, бутылка сливочного пива… Э-м-м… Тебе за весь день перечислить или за последнюю пару часов?
— О Мерлин, — морщишься. — И как тебя Поттер терпит?!
— Поттер меня не терпит. Он меня вообще сегодня не видел.

После войны и окончательной победы я называла его только по фамилии. Он никогда не простит мне тебя, Люциус. Чтобы привыкнуть к Снейпу в качестве моего мужа нашему Спасителю потребовалось время и, чего уж греха таить, тотальная вправка мозгов от Северуса. Он не смог понять меня, вдову Северуса Снейпа и героиню войны, борющуюся с законами и министерскими чиновниками за жизнь и свободу Пожирателя Смерти. Никто не смог. Но я вытащила тебя из Азкабана. Все-таки не зря я воевала, а потом пошла в Аврорат. Меня знают, ценят, а некоторые еще и боятся. Надо быть Гарри Джеймсом Поттером, чтобы этим не пользоваться. Мне пришлось заплатить дружбой и уважением за твою свободу, Люциус Малфой, но я не жалею. Особенно в такие минуты. Ты целуешь меня. Обычный поцелуй — смесь нежности и страсти, выраженная касаниями губ, языков и рук, попутно блуждающих по телу…

Я просыпаюсь ранним утром. Подумать, от чьего (твоего или своего) кошмара очнулась на этот раз, не успеваю.

— Нарси, нет… нет, любимая…

Ее убил Петтигрю. Никто не знает, почему. Наверное, ему просто захотелось. Простая и понятная причина, правда? Он многих так убил. Без оснований. Даже без приказа. Просто потому что он мог это сделать. Поттер уничтожил его. Мегакруцио.

— Люциус! Люциус, проснись…

Ты открываешь глаза. В них не стоят слезы. Просто в глазах цвета расплавленного серебра и ненастного неба над Лондоном(О, Мерлин! Теперь и я это делаю!), в твоих таких отрешенных и холодных глазах стоит боль. Ты не произносишь ни слова. Просто глядишь на меня. И я знаю, что ты видишь: в моих глазах — нежность, и на губах — улыбку, и на щеках — слезы. Я не знаю, кто кого первый обнял, но сейчас мы лежим, судорожно цепляясь друг за друга.

— Знаешь, я себе представить не могу, что тебе скажет Северус после вашей встречи.
— Встречи?
— Я уверен, вы встретитесь…

Мерлин мой, Люциус! У меня создается впечатление, что я не одна тут с ума схожу.

— И где же?
— Где-нибудь в раю, — пожимаешь плечами. — Он тебе наверняка такой скандал закатит.
— А тебя значит Нарцисса с распростертыми объятьями примет?

Я ж говорю, нас тут двое сумасшедших.

— Меня не пустят в рай, — ухмыляешься. — Я изменил жене с женой лучшего друга.
— Поправка: ты изменил с вдовой лучшего друга.
— Х-м-м… Да. Тогда уж мертвой жене.

Нет, мне тебя определенно не понять. Как ты можешь таким тоном говорить о ней, если всего полчаса назад был готов не просто убить, но и умереть за нее?
Засыпаю в недоумении.



* * *


Еще один вечер. На этот раз я вбегаю в поместье, смеясь. Появляются домовики и с ужасом наблюдают это неожиданное представление. Видно, решили, что я окончательно лишилась рассудка. Не дождутся! Просто я сегодня такое узнала… Бросаюсь на диван, истерически смеясь.
А вот у тебя, похоже, день был не из лучших. Иначе не было бы той морщинки на переносице. Ты обводишь взглядом гостиную, и эльфы исчезают. А мой успевший закончиться смех начинается с новой силой. Ты просто смотришь. Холодно так, отстраненно. Я кое-как успокаиваюсь.

— Сегодня заходил Драко.

Твоего сына, как ни странно, из Азкабана вытаскивать не пришлось. Он сам чудесно смог о себе позаботиться, приняв в решающей битве сторону Поттера. Позже он довольно спокойно прореагировал на нашу с тобой связь и до сих пор остается единственным человеком, с которым можно общаться, не чувствуя в ответ неприязни, отвращения и прочих «позитивных» эмоций.

— Твою истерику вызвал только визит моего сына? Для одного из лучших оперативников ты стала чересчур впечатлительной.
— Да нет, Драко не вызывает у меня такой реакции. А вот его слова…

Снова смеюсь. Ты просто поднимаешь бровь, давая мне успокоиться самой.

— Он… Он сказал… Так, я спокойна, — вдох. Ну держись, Люциус! — Он сказал, что собирается жениться.
— Ты закатываешь истерику только потому, что кто-то согласился выйти замуж за моего сына?

О, это уже похоже на рычание.

— Ну, не кто-то, а сам Гарри-чертов-Поттер.

Знаешь, Люциус, если ты когда-нибудь решишь кого-то рассмешить, тебе достаточно будет изобразить вот это выражение. Полная ошеломленность со вселенской скорбью. Нет, не могу сдержаться. Это слишком забавно. Смеюсь так, что под конец не хватает воздуха. Ты все-таки приходишь в себя и хмуро оглядываешь представшую перед тобой картину: я валяюсь на диване и к тому времени уже икаю от смеха, держась за живот. Ох, и болит же он с непривычки! Я так не смеялась уже Мерлин знает сколько времени. Я вообще не смеялась довольно долго. Со смерти мужа. Ты, будто предчувствуя, что неожиданный смех сменится вполне предвиденными слезами, яростно целуешь меня.


Уже лежа в твоих объятьях, я вдруг будто прихожу в себя. Мерлин! Что ж мы творим… Что я делаю в постели Пожирателя Смерти, правой руки проклятого всеми Тома Марволо Риддла, друга моего покойного мужа и вообще красавца и ублюдка Люциуса Малфоя? Какое на тебя наложили проклятье, что ты вот уже полтора года живешь с грязнокровкой? И не с какой-нибудь, а с Грейнджер, лучшей подругой некоего Поттера, так же известного как Спаситель мира и Юноша-Который-Убил-Темного-Лорда. Что, черт возьми, мы делаем?
Уже засыпая, на грани яви и сна, я слышу голос человека, которого никто уже не может услышать — вот уже три года его нет под этой луной. Но голос, когда-то бесконечно любимый и родной, все же отвечает мне на вопрос: "Пытаетесь выжить. Спокойной ночи, Гермиона", и характерный смешок в конце.
Будем надеяться, Люциус, что сегодня нам не приснятся кошмары.
Спокойной ночи… любимый.



Утро.


Солнце на руке заглянуло в чувство.
На материке танцует жизнь.
А нам с тобой беспримерно грустно
От скитаний в пустоте


Стук в дверь.
Женский силуэт на фоне дверного проема.

- Ремус?

- Привет. Впустишь?

Она равнодушно пожимает плечами. Глаза смотрят устало.

- Как ты меня нашёл?

- За полтора года можно найти даже безобидную зверушку в Запретном лесу, не то что мага, отказавшегося от магии. Лучше скажи, как ты живешь?

- Нормально.

- Ты прекрасно знаешь, что это не ответ.

Та же грусть, та же усталость во взглядах у обоих. Но появляется что-то еще. Новое чувство вплетается в кокон их общей тишины: упрямство.

- Ну, как жила… Устроилась на работу, купила квартиру. Как все.

- Не все бегут из магического мира.

- Да, кому-то приходится возвращать сбежавших.

Хозяйка квартиры меняется мгновенно. От былого безразличия не остается ни следа. Лезвие её взгляда вспарывает покой и равнодушие. Впрочем, вскоре все возвращается на круги своя.

- Почему ты решила жить в мире магглов? Ты, лучшая ученица Хогвартса, героиня войны?

- Ты хочешь сказать: прекрасное и еще не сломанное оружие, достойно послужившее во имя великих идеалов.

Легкая провокация. Разговор похож на прощупывание почвы перед серьезным испытанием, тяжелым для обоих.

- Нальешь мне чаю?

- Конечно.

Звук наливаемой воды, звон посуды, шорох просыпанного сахара.
Краткое отступление. Маленькая, но столь нужная обоим передышка. Как перед боем. И один из них выиграет эту битву, а второй – проиграет. Если удача повернется лицом к мужчине, у них будет будущее. Если сильнее окажется девушка с усталым взглядом, они больше не встретятся. Никогда. Оба это знают. Но так же хорошо им известно и то, что компромиссов быть не может. Это война до победного конца. Тяжелая для обоих, но неизбежная, как наступающее лето за окном.

- Мы тебя искали. Джинни перерыла пол-Лондона. Невилл искал в Шотландии, Рон – в Уэльсе. Остальные помогали. Спрашивали у твоих знакомых. Все очень хотели тебя найти. Никто не понял, почему ты сбежала именно теперь.

Отсутствие реакции. Отрешенный взгляд, направленный в окно. Зажженная сигарета в тонких пальцах. Легкая усмешка на бледных губах. И одуряющий запах сирени, прорывающийся в комнату через приоткрытое окно.

- Объясни мне…

- Я не знаю, что произошло. Просто однажды я осознала, что все ради чего я жила – закончилось. Все в прошлом. Жизнь перестала подчиняться одной единственной цели – уничтожить врага. Друзей, учителей, родных не вернуть. Я выполнила свою миссию. Была прекрасным и безотказным оружием, которое теперь стало не нужно. И я ушла. Самоустранилась, так сказать.

- Чушь, ты не оружие, ты человек. Ты участвовала в войне, это так. Но ведь ты победила!

- Нет, это мной, - усмешка, – нами победили. Неужели ты не понимаешь? Ты говоришь, лучшая ученица Хогвартса, героиня войны… я исполнила все, ради чего училась. Нас учили, зная, что нам придется воевать. Детям, ни в чем не повинным детям.

Еще одна затяжка. Долгая пауза. Голос, полный горечи и боли.

- Я убивала, терпела боль, ждала и верила в победу. А потом… потом все закончилось. Разом. Том Нарволо Реддл проиграл сражение. И главная цель исчезла. Мы знали, что на войне будет тяжело, больно, страшно, мерзко, но даже не предполагали, как растерянно будем себя чувствовать вне ее. Когда станем нужны только самим себе, останемся один на один с огромным, равнодушным миром. Дети войны, мы вырастали и превращались во взрослых. Мы учились жизни, готовясь к смерти.

Тиканье часов. Размеренные слова. Голос, лишенный эмоций. Безрадостные мысли героини одной бестолковой гражданской войны.

- Мы ведь даже не знали, кому можно верить, а кому – нет. Кто предаст, а кто неожиданно спасет, рискуя собственной чрезвычайно важной жизнью. После смерти Дамблдора подготовка к войне стала напоминать бред тяжело больного. Школа превратилась в помесь дурдома и полигона. Да и сама война логичностью не отличалась. Ты говоришь: мы победили. Чушь. Оружие не побеждает. Мы лишь оружие, исправно убивающее оружие.

- Я себя волшебной палочкой не чувствую.

- Завидую, - последняя затяжка сигаретой. Окурок летит в пространство.

- Я скучал по тебе.

И снова резкий взгляд. Ясный, как весеннее небо за окном. Старая-престарая игра в гляделки. Кто отступит, кто отведет глаза первым. За кем будет пусть маленькая, но победа.

У него есть преимущество – двадцать лет разницы в возрасте. На двадцать лет больше опыта в таких противостояниях. Конечно же, он выигрывает. Опыт решает все. Здесь не важна ни сила, ни воля – ни того, ни другого почти не осталось у обоих. Лишь опыт.
И снова тишина. Не давящая, скорее успокаивающая, в чем-то даже уютная. Для этих двоих молчание уже не может быть неудобным, раздражающим, давящим. Гермиона Грейнджер и Ремус Люпин научились ценить тишину. В окопах, на поле боя, в постели
– они обрели способность понимать друг друга без слов.
Только вот сейчас что-то идет не так. И прославленная подруга главного героя войны никак не может понять, что понадобилось Ремусу в ее доме. Вроде бы она, когда уходила, отсекла все вопросы одним элементарным действием – просто исчезла. Из жизни всех, с кем была знакома. А сейчас девушка сидит и смотрит в пустоту, вспоминая об удивительной способности конкретного мага сбивать человека с мысли и затыкать одной-единственной фразой.

Струящийся шелк тишины. Синева неба. И все тот же аромат сирени, ставший еще сильнее. Вечер.

Звон моющейся посуды. Мирный переход в гостиную. Зажженные свечи. Теплый плед на ее плечах. Оборотень, смотрящийся в единственном кресле так… правильно, органично и очень по-домашнему.

- Ты сбежала только из-за посттравматического синдрома?

- Ремус, когда ты стал таким?

- Каким «таким»?

- Злым, ты будто со Снейпом переобщался.

- Может быть, когда ты полтора года назад исчезла, не оставив ни записки, ни каких бы то ни было объяснений?

Молчание. Два взгляда, направленных куда угодно, только не друг на друга.

- Тебе лучше уйти. Мы начинаем повторяться, разговор теряет смысл, - попытка сохранить мир. Вновь уйти в себя и не возвращаться.

- Никуда я не пойду. Я не для того тебя искал, чтобы взять и просто уйти, - злость. Ничем не омраченная, почти яростная. Отрицание компромиссов.
Стремление вернуть человека, умершего где-то внутри равнодушного и усталого существа, сидящего рядом.

И снова тишина. Девушка, не сдававшаяся во время самых тяжелых вылазок, сломалась. Он отводит глаза. Боль становится почти ощутимой.

Легкое пламя последней горящей свечи. Тихий, не сдерживаемый вздох разочарования. Почти не заметная улыбка на ее губах.

Все банально до отвращения. Он действительно пришел ее вернуть. Встряхнуть, образумить, поговорить… но главное – вернуть в мир, где она потеряла свое место.

Погасшая свеча. Диванная подушка под ее щекой. Его глаза, видящие в темноте. Куст сирени прямо за окном. Ночь.

И мысли. Размышления. Воспоминания. Человек устал, но волк внутри него еще полон сил.

Он помнит глаза девчонки, которую наконец-то нашел, другими. Помнит злой, яростный взгляд, так не сочетающийся с Орденом Мерлина. Такой же взгляд у нее был, когда их отряд окружили Упивающиеся. У семи человек не было шансов – темных магов было слишком много. Но они выжили. Все. Во многом благодаря той неусыпной ярости, плескающейся в глазах

Тогда, на награждении, оборотень подумал, что эту девочку, его девочку, сможет сломать лишь один человек – она сама. Просто так, от нечего делать. Вернее, от неимения достойного противника.
И вот это произошло. Она сломалась. Тогда почему он все еще здесь? Зачем? Чтобы вытащить её из этого болота? Чушь. Если она не захочет вернуться, он не сможет ее заставить. Гриффиндорка. Это почти синоним упрямства.

Ремус, сидящий на диване рядом с девушкой, гладит ее волосы.
Нежность взгляда. Тепло руки. Сонное дыхание такой странной, такой непоследовательной, такой нужной девушки.
Ремус ухмыляется. Совсем чуть-чуть.

Он окончательно понял – она не вернется. Да и зачем и к кому? К могилам друзей и бывших преподавателей? К лицемерным улыбкам выпущенного из Азкабана Люциуса? К палатам, где до сих пор лежат так и не пришедшие в себя Гарри и Луна? К
полуразрушенному Хогвартсу? Что он может ей предложить в мире магов такого, чтобы она захотела вернуться?

Не проснувшиеся до конца глаза. Записка на столе. Ее дрожащие пальцы. Робкая, счастливая, не верящая улыбка.
И такие простые, такие обыденные, такие нужные слова на клочке бумаги:
У нас совершенно нечего есть! Пошёл в магазин. Рем.

Скрип открывающейся двери. Его ласковые, чуть насмешливые глаза. Букет сирени на столе. Утро.

Силы и слова, проникая в чувство,
Обещают вечную любовь.
Но а пока сильная рука
Нас качает в пустоте.
(Павел Кашин, "Солнце на руке")

@темы: Фанфики

---

Сегодня пойду гулять. Осталось решить докуда: то ли до Арбата, то ли до Воробьевых гор.
Сложный вопрос...

---

ginny's new look; molly reacts

---

А у нас на работе опять пополнение.
Опять привыкать, приспосабливать-приспосабливаться.
Ребята меняются, как перчатки, ага.

---

Меня практически ничего не связывает с этим человеком.

Тогда почему я еле-еле удерживаюсь, чтобы не обнять его?..

---

Хочу сменить дизайн. Надоело.

ЗЫ: сменила. Итог: бытие определяет сознание. Мои ботинки мной управляют.

---

В полку ПЧ прибыло!))

Orm, мое почтение!)
Чем обусловлен твой интерес?)
Ну кроме фетиша))